В вечерних сумерках к пансиону «Каролина»  почти бесшумно подъехал массивный джип.  Из правой передней дверцы вышла высокая даже по европейским меркам девушка с типично восточными чертами лица. После непродолжительных переговоров с девушкой на ресепшене, серьезная телохранительница заполучила-таки ключ от номера, на местном языке называвшегося «пентхаусом» (то есть, по меркам цивилизованных городов – мало-мальски приличного).
Только после этого из машины вышел сам мистер Судзухара, привычно кивнувший девушке за стойкой (на самом деле он вряд ли заметил, какого пола было это существо, но по укоренившейся с юности привычке приветливо улыбнулся) и прошел  в номер на третьем этаже в сопровождении Миюки и двух гайджинов, исполнявших при нем роли телохранителей. При этом та же Миюки могла уложить их одним пальцем, при желании, но парни были предоставлены партнером, а обижать партнера было бы недостойно.
Номер, хотя и не блистал роскошью, был вполне пригоден для жизни.
Оставив персоналу распаковывать вещи и обустраиваться в двух номерах эконом-класса, Кэйскэ снял надоевший европейский пиджак и галстук, устроился у окна и достал из чемодана маленький зеленый несессер.
Миюки привычно остановилась у окна, проверив комнату. Она была почти незаметна в сгущающихся сумерках, за это Кэйскэ  ее и ценил. Не спеша, чувствуя каждое движение, превращая обыденность в ритуал, он достал тушечницу и, отбросив за плечи длинные волосы, принялся размеренными жестами растирать кубик черно-синей туши. Он никогда не перепоручал это Миюки,  хоть она и была практически идеальным секретарем-телохранителем… Это заменяло обязательные медитации, позволяло сосредоточиться на главном. Прежде, чем  открыть громоздкую тетрадь в черном кожаном переплете, он написал пару столбцов иероглифов в старинном стиле «летящей кисти», дождался, пока листок высохнет, а после, запечатав белый конверт без пометок, отправил одного из американцев опустить его в нужный ящик.
После этого он лично (впрочем, не вставая с места у окна) проследил, как распаковывают и устанавливают на стойку мечи… и погрузился в свой дневник.
До встречи с Кирой было достаточно времени, чтобы привести мысли и чувства в соответствие с требованиями реальности.
Он придет. Не может не прийти. Это естественно, как дыхание. Столбцы иероглифов в его дневнике выстраивались, образуя тонкую вязь, соединяющую сознание и чувства.